Каждый воин, каждый народ, каждая любовь должны иметь своё Отечество (с)
www.specnaz.ru/antiterror/180/
Александр Алексеев
ЭСТЕТИКА ТЕРРОРА
Те, кто считает чеченских террористов и их пособников некультурными людьми, неспособными к творчеству, и умеющими в лучшем случае пасти баранов, сильно ошибаются. Муза чеченского террора с зеленой повязкой на голове уже подняла голову и вскинула наизготовку автомат. Как первая, так и вторая чеченская кампании прошли под знаком подъема террористического творчества. Уже одно это обстоятельство заставляет присмотреться к нему более внимательно.
читать дальшеЕще до начала первой войны, сразу после прихода к власти Джохара Дудаева, в Чечне появилось несколько «молодых талантов». Этому немало способствовали различные обстоятельства как внутричеченского, так и международного характера – например, абхазская война, в которой поучаствовал отряд Шамиля Басаева. Правда, первую песню для басаевцев написал еще русский поэт Александр Бардодым, воевавший, как и Басаев, на стороне абхазов. В благодарность за это басаевский боевик… расстрелял его в гостинице, чтобы завладеть наградным автоматом поэта. Уже тогда наиболее здравомыслящие люди лишились всяких остатков иллюзий по поводу того, что представляет из себя дудаевский режим и его «герои» вроде Шамиля Басаева. Но дело пошло. К началу первой войны в Чечне у сепаратистов уже были кадры «бардов», незамедлительно включившиеся в борьбу «за свободу чеченского народа».
Одной из наиболее примечательных личностей такого рода стал поэт-песенник и по совместительству боевик Тимур Муцураев. Его творчество является хрестоматийным примером, на котором можно идеально изучать продукты, регулярно выдаваемые на свет Божий своенравной и агрессивной чеченской музой.
К чести Муцураева сотоварищи, стоит сказать сразу, что героика работорговли, похищения людей, транзита и продажи наркотиков, угона скота и тому подобных деяний у них почти отсутствует (по крайней мере, в песнях, доступных на русском языке). Вместо этого слушателю предлагаются два основных лейтмотива: «война за свободу» и «война за веру», то есть исламский джихад. Причем если в «войне за свободу» поэты-ваххабиты признают допустимыми и даже приветствуемыми мелкие шалости вроде захвата больницы с беременными женщинами, то в «войне за веру» таким поступкам, вроде как, нет и не должно быть места.
И это, строго говоря, правильно. Если бы «подвиги» Басаева или Салаутдина Темирбулатова по прозвищу «Тракторист» представлялись как часть «священной войны», это лишь окончательно осквернило бы саму идею джихада, вызвав отвращение и неприятие даже значительной части мусульманского духовенства. Чтобы завоевать симпатии мусульман по всему миру, Муцураев и его коллеги поют именно о настоящем джихаде, о войне по правилам, об освобождении из-под «ига неверных» мест вроде мечети Аль-Акса. Слушая их песни на эту тему, можно составить впечатление, что у чеченских боевиков нет вообще никаких важных проблем, кроме избиения иудеев и завоевания Святой Земли.
При более тщательном историко-литературном анализе «песен чеченского сопротивления» на тему исламского джихада без труда обнаруживается как знакомство авторов с арабской военно-духовной мыслью (что, в общем, ожидаемо и никак не удивительно), так и с… западноевропейской лексикой и риторикой времен крестовых походов. В противном случае, приходится говорить о феноменальном сходстве мышления нынешних чеченских «певцов свободы» с менталитетом средневековых крестоносцев и их мусульманских противников (два последних, в самом деле, почти что совпадали).
Родство обнаруживается даже на уровне терминологии: свой кровавый джихад ваххабиты в одной из песен называют… «исламской реконкистой». Добавляя при этом:
«И кафиры захват чужих земель
Прозвали христианской реконкистой»
Простодушные юноши, видимо, не знают или скромно умалчивают, что «реконкиста» – это не захват, а отвоевание земель, захваченных как раз арабами. Правда, последние к моменту завершения реконкисты жили в Испании почти 800 лет (заметно больше, чем турки-османы в Турции) и по уровню культуры заметно превосходили своих небритых потомков вроде Хаттаба и иже с ним, но все равно факт арабо-берберской агрессии против вестготов в начале VIII века не отрицается даже самими арабами. Как бы ни была трагична их судьба после начала Реконкисты. Но об этом гораздо лучше писали сами испано-арабские поэты. Вернемся, впрочем, к нашим «бардам».
Под простую, но приятную музыку голос «моджахеда» практически без акцента повествует, что он и его товарищи своей высшей целью в жизни видят, как и европейские крестоносцы, освобождение Иерусалима посредством кровавой войны с «неверными». В современном мире, полном неверия и зла, нет ничего, заслуживающего большего внимания, нежели завоевание Святой земли. Ради этой цели они готовы с радостью отдать свои жизни, ибо убеждены в том, что по смерти их ждет вечное блаженство в раю:
«На земле есть святыня – Божий храм.
О Аллах, дай его увидеть нам!
Ведь сейчас там собрались силы зла.
Об одном молим мы теперь тебя:
Иерусалим, Иерусалим!
………………………….
О Аллах, ты возвысил этот храм,
Божий дар здесь пророкам многим дан.
Здесь исток Обетованной земли.
Но сейчас здесь приют нашли враги!
Недалек день, когда к тебе придем,
Черный флаг мы над храмом вознесем.
В этот день ты к Всевышнему взывай.
Пусть Аль-Акс станет нам дорогой в рай!
Мы тебя освободим,
Богу душу отдадим,
Взор к Аллаху обратим,
Будет наш Иерусалим!..»
Интересно сравнить эту песню с песней о крестовом походе, сложенной в середине XIII века:
«Я вам пою, вы долго спали,
Проснитесь от дурного сна!
Господь взывает к вам в печали –
Его земля осквернена.
Господь решил неверным дать
Иерусалим на поруганье,
Чтоб нашу веру испытать.
Примите ж Божье испытанье!
Иерусалим скорбит и ждет,
Кто защитить его придет!
……………………………
Забыли вы о дивном масле,
За морем ждет давно Жених.
Увы! Светильники погасли.
Спешите вы! Зажгите их!
Кто, слову Божьему внимая,
Оставит все, на смерть пойдет,
Тот будет удостоен рая
И, плоть отдав, свой дух спасет!..»
Как говорится, нужно отыскать десять отличий… Но несомненное преимущество исламских боевиков состоит в том, что у них такие песни есть и сейчас. А у нас – нет и пока, увы, не предвидится. Мы еще вернемся к этому вопросу позже.
Анализируя творчество чеченских «моджахедов», неизбежно придешь к выводу, что оно в значительной части создано сравнительно тонкими людьми, весьма остро чувствующими несправедливость и жестокость этого мира, клонящегося к своему закату, двойные стандарты, в нем существующие, порочность атеизма, обмирщенности, вещизма и культа собственности. Но, зафиксировав столь важные в духовном отношении факты, «юные дарования»… не предлагают широкого круга выходов из этой ситуации. В основном, согласно их воззрениям, выход один – джихад до победного конца:
О Аллах, мир окутан страшной мглой!
И война вновь сменяется войной!
Страшный век, век неверия и зла!
О Аллах, лишь джихад – и жизнь ясна!
……………………………………
О Аллах, дай нам истину понять,
В трудный час дай нам силы устоять.
В мире сем искуситель – Сатана,
Лишь джихад, лишь джихад – и жизнь ясна!
Впереди ждут жестокие бои,
Впереди ждут даджаловы полки (воинство Антихриста – А. А.).
И в огне долго будет мир пылать,
О Аллах, будут все к Тебе взывать!
По этому поводу приходит на ум один из придуманных остроумно-циничными американцами «законов Мерфи», который гласит: «Сложные проблемы имеют простые, легкие для понимания неправильные решения». Если бы все проблемы (в том числе и действительно острая проблема Иерусалима) решались только по принципу «Впереди ждут жестокие бои», то мир давно бы превратился в одну большую кровавую кашу – люди бы «решали проблемы» вплоть до полного взаимного истребления. Собственно, такой была Чечня до ее полного завоевания и замирения русской армией во второй половине XIX века. Такой была и дудаевская «Чеченская Республика Ичкерия», что бы сейчас не утверждали Яндарбиев с Удуговым – чеченцы смогли более-менее сплотиться и преодолеть внутритейповые противоречия только перед лицом столкновения с российскими войсками.
Но что именно надеются в своих песнях обрести в раю «борцы за веру»? Оказывается, ничего слишком изысканного – вечный покой, холодную воду и вполне разрешенное в раю вино, ласки вечно девственных гурий, наличествующих в количестве, соответствующем подвигам «моджахеда» (простому боевику полагаются одна-две, максимум пять, а вот «эмир» или террорист-самоубийца, сумевший убить десятки солдат противника, наслаждается обществом тех же самых десятков гурий).
Правда, почти никто из представителей «молодой поросли», успевшей-таки хлебнуть запретного напитка и в этом мире, не брал на себя труд поразмыслить: а бывает ли в таком «раю» похмелье? Или, к примеру, могут ли гурии своей нежностью довести счастливчика, попавшего в их объятия, до абсолютно недееспособного состояния? Наконец, маются ли обитатели этого «рая» животом от холодного верблюжьего молока, текущего там рекой? В этом мире такое точно бывает, и, причем, довольно часто…
Не задумываются. Суфийские мудрецы объясняют уже больше тысячи лет, что все это надо понимать в чисто иносказательном смысле, а высшее блаженство заключается в самом слиянии с Творцом и созерцании Его всемогущества (с чем, кстати, вполне согласно и христианское учение). Но до мудрости ортодоксального суфизма у «воинов Аллаха» руки не доходят. Сложновато все это, да и умирать за аллегорию как-то не хочется. А тут – все, что так трудно получить в этом мире, гарантировано после смерти. «Прекрасных гурий шепот сладострастен…». Впрочем, оставим это на совести Мухаммеда, и, самое главное, толкователей – доморощенных «улемов» и «имамов», которые обещают легковерным юношам реки вина и десятки гурий за совершение одного-единственного террористического акта.
Для ведения джихада, по мнению чеченских «бардов», допустимы почти любые средства. И кровавые террористические акты в их глазах являются обыкновенными диверсиями в тылу врага. Здесь мы вплотную подходим к другой навязчивой идее, присутствующей в этих песнях.
Вторым лейтмотивом, кроме джихада, в творчестве чеченских ваххабитов является «война за свободу». И здесь «моджахеды» в самом деле разгулялись вовсю. Воздерживаясь, правда, от восхваления зинданов и отрезанных пальцев, они хвалят садистов и террористов-самоубийц. Тот же самый Шамиль Басаев, перестрелявший больше сотни человек в мирном городе и захвативший больницу с беременными женщинами – герой, воюющий на территории противника, как перед этим воевал в Чечне. И в его благополучном возвращении ваххабиты, кажется, с самого начала были уверены на сто процентов. О чем и возвещают (правда, не очень грамотно) всем желающим:
«И город был оставлен,
И многие села.
И многим показалось,
Проиграна война.
Но весть тут поступила:
«Буденновск кем-то взят,
Войну начать в России
Шамиль повел отряд».
Ему Аллах поможет,
Он сдержит натиск тот,
Кто никогда бы в жизни,
Сдержать его не смог.
Пройдя сквозь всю Россию,
Вернется он назад.
Аллах велик, Шамиль,
Домой ведет отряд».
То есть налицо не просто одобрение действий «чеченского Робин Гуда», а прямое восхваление кровавой террористической вылазки и признание того, что она сыграла большую роль в переломе военной ситуации в пользу чеченцев. Позже бородатые «гитаристы» неоднократно будут ссылаться на эту атаку, как на геройский поступок, якобы впечатливший профессионализмом даже «Альфу» (на самом деле, по признанию Басаева, все было с точностью до наоборот – он сам понял, что такое «Альфа»):
«Вот передали, «Альфа» здесь,
Но в них уж нет былой отваги.
Шамиль смог быстро сбить с них спесь,
Буденновск долго вспоминали.
………………………………….
И техника в село войдет,
Но точно бьет гранатомет.
И русским вновь дадут понять,
Что не умеют воевать!»
Правда, воспеть в романтической форме деяния Арби Бараева или его племянника Мовсара – пока, насколько известно, никто не отважился. А вот прославить «подвиг» двоюродной сестры «отморозка Арби» Хавы Бараевой, подорвавшей грузовик со взрывчаткой в июле 2000 года на базе омского ОМОНа в Алхан-Юрте – запросто:
«Агрессоры в селе Алхан-Кала (?)
Куражатся, залив водярой зенки,
Но смерть, забив во все колокола,
К ним устремилась в образе чеченки.
К комендатуре мчится грузовик,
Нагруженный пластитом и судьбою,
В его кабине виден нежный лик
Хавы, решившей жертвовать собою…»
Эта песня, помимо обыкновенного самоубийственного беснования ваххабитов, интересна еще одним аспектом. Здесь «воины Аллаха» высказывают свою сокровенную до поры мысль – нацепить «пояс смертника» на весь чеченский народ, отправив его умирать за торжество идей Мухаммеда ибн Абд-аль-Ваххаба:
«И ждет Хаву благословенный рай,
Сияющий своим прекрасным видом,
Ведем джихад, спасая отчий край,
Быть может, станет весь народ шахидом!»
Эта же мысль проскакивает и в другом месте. В промежутках между террористическими вылазками и дележкой денег, изредка прибывающих от заморских «спонсоров», сепаратисты отнюдь не забывают, какое из всех искусств является важнейшим. До недавнего времени все чеченское кинотворчество исчерпывалось немудрящей видеохроникой – бесконечной чередой взрывов, засад, издевательств над заложниками и зверскими казнями пленных русских солдат. Однако ничего в этом мире не стоит на месте.
В середине февраля в некогда славном городе Тбилиси прошла премьера первого сепаратистского художественного фильма под громким названием «Маршо» («Свобода»). Снятый кустарем-режиссером Мурадом Мазаевым (закончившим Тбилисский институт театра и кино) фильм повествует о простом чеченском юноше, желающем лишь рисовать – но вторая чеченская война (развязанная, кстати, уже самими ваххабитами) расстраивает его планы. За время масхадовского правления его странным образом не успели заинтересовать ни вооруженный бандитизм, ни заложники, ни торговля наркотиками (не среднестатистический чеченский юноша, а просто ангел с крылышками, живущий тонким эфиром). Сейчас же он отправляется воевать против российской армии и довольно быстро получает смертельное ранение.
Правда, при этом его друг-боевик успевает отомстить контрактникам, взорвав их машину метким выстрелом из гранатомета. При прощании с главным героем (он же режиссер) его 13-летний средний брат срывает с его холодного лба зеленую повязку и… нацепляет ее на себя. Этим «гордый чеченский режиссер» как бы хотел сказать: на место убитого бойца встает его брат, а убьют этого – еще ведь подрастает младший…
Прототипом главного героя режиссеру послужил его друг и однокурсник, который, когда неизвестные люди в форме российских солдат обстреляли его дом и убили близких, заявил: все, я иду мстить, боль переполняет сердце.
Таким режиссерам и их героям-«мстителям», которые начинают мстить, даже не озадачиваясь уточнением личностей кровных врагов, можно ответить лишь одно – у России хватит анестезирующих средств.
Александр Алексеев
ЭСТЕТИКА ТЕРРОРА
Те, кто считает чеченских террористов и их пособников некультурными людьми, неспособными к творчеству, и умеющими в лучшем случае пасти баранов, сильно ошибаются. Муза чеченского террора с зеленой повязкой на голове уже подняла голову и вскинула наизготовку автомат. Как первая, так и вторая чеченская кампании прошли под знаком подъема террористического творчества. Уже одно это обстоятельство заставляет присмотреться к нему более внимательно.
читать дальшеЕще до начала первой войны, сразу после прихода к власти Джохара Дудаева, в Чечне появилось несколько «молодых талантов». Этому немало способствовали различные обстоятельства как внутричеченского, так и международного характера – например, абхазская война, в которой поучаствовал отряд Шамиля Басаева. Правда, первую песню для басаевцев написал еще русский поэт Александр Бардодым, воевавший, как и Басаев, на стороне абхазов. В благодарность за это басаевский боевик… расстрелял его в гостинице, чтобы завладеть наградным автоматом поэта. Уже тогда наиболее здравомыслящие люди лишились всяких остатков иллюзий по поводу того, что представляет из себя дудаевский режим и его «герои» вроде Шамиля Басаева. Но дело пошло. К началу первой войны в Чечне у сепаратистов уже были кадры «бардов», незамедлительно включившиеся в борьбу «за свободу чеченского народа».
Одной из наиболее примечательных личностей такого рода стал поэт-песенник и по совместительству боевик Тимур Муцураев. Его творчество является хрестоматийным примером, на котором можно идеально изучать продукты, регулярно выдаваемые на свет Божий своенравной и агрессивной чеченской музой.
К чести Муцураева сотоварищи, стоит сказать сразу, что героика работорговли, похищения людей, транзита и продажи наркотиков, угона скота и тому подобных деяний у них почти отсутствует (по крайней мере, в песнях, доступных на русском языке). Вместо этого слушателю предлагаются два основных лейтмотива: «война за свободу» и «война за веру», то есть исламский джихад. Причем если в «войне за свободу» поэты-ваххабиты признают допустимыми и даже приветствуемыми мелкие шалости вроде захвата больницы с беременными женщинами, то в «войне за веру» таким поступкам, вроде как, нет и не должно быть места.
И это, строго говоря, правильно. Если бы «подвиги» Басаева или Салаутдина Темирбулатова по прозвищу «Тракторист» представлялись как часть «священной войны», это лишь окончательно осквернило бы саму идею джихада, вызвав отвращение и неприятие даже значительной части мусульманского духовенства. Чтобы завоевать симпатии мусульман по всему миру, Муцураев и его коллеги поют именно о настоящем джихаде, о войне по правилам, об освобождении из-под «ига неверных» мест вроде мечети Аль-Акса. Слушая их песни на эту тему, можно составить впечатление, что у чеченских боевиков нет вообще никаких важных проблем, кроме избиения иудеев и завоевания Святой Земли.
При более тщательном историко-литературном анализе «песен чеченского сопротивления» на тему исламского джихада без труда обнаруживается как знакомство авторов с арабской военно-духовной мыслью (что, в общем, ожидаемо и никак не удивительно), так и с… западноевропейской лексикой и риторикой времен крестовых походов. В противном случае, приходится говорить о феноменальном сходстве мышления нынешних чеченских «певцов свободы» с менталитетом средневековых крестоносцев и их мусульманских противников (два последних, в самом деле, почти что совпадали).
Родство обнаруживается даже на уровне терминологии: свой кровавый джихад ваххабиты в одной из песен называют… «исламской реконкистой». Добавляя при этом:
«И кафиры захват чужих земель
Прозвали христианской реконкистой»
Простодушные юноши, видимо, не знают или скромно умалчивают, что «реконкиста» – это не захват, а отвоевание земель, захваченных как раз арабами. Правда, последние к моменту завершения реконкисты жили в Испании почти 800 лет (заметно больше, чем турки-османы в Турции) и по уровню культуры заметно превосходили своих небритых потомков вроде Хаттаба и иже с ним, но все равно факт арабо-берберской агрессии против вестготов в начале VIII века не отрицается даже самими арабами. Как бы ни была трагична их судьба после начала Реконкисты. Но об этом гораздо лучше писали сами испано-арабские поэты. Вернемся, впрочем, к нашим «бардам».
Под простую, но приятную музыку голос «моджахеда» практически без акцента повествует, что он и его товарищи своей высшей целью в жизни видят, как и европейские крестоносцы, освобождение Иерусалима посредством кровавой войны с «неверными». В современном мире, полном неверия и зла, нет ничего, заслуживающего большего внимания, нежели завоевание Святой земли. Ради этой цели они готовы с радостью отдать свои жизни, ибо убеждены в том, что по смерти их ждет вечное блаженство в раю:
«На земле есть святыня – Божий храм.
О Аллах, дай его увидеть нам!
Ведь сейчас там собрались силы зла.
Об одном молим мы теперь тебя:
Иерусалим, Иерусалим!
………………………….
О Аллах, ты возвысил этот храм,
Божий дар здесь пророкам многим дан.
Здесь исток Обетованной земли.
Но сейчас здесь приют нашли враги!
Недалек день, когда к тебе придем,
Черный флаг мы над храмом вознесем.
В этот день ты к Всевышнему взывай.
Пусть Аль-Акс станет нам дорогой в рай!
Мы тебя освободим,
Богу душу отдадим,
Взор к Аллаху обратим,
Будет наш Иерусалим!..»
Интересно сравнить эту песню с песней о крестовом походе, сложенной в середине XIII века:
«Я вам пою, вы долго спали,
Проснитесь от дурного сна!
Господь взывает к вам в печали –
Его земля осквернена.
Господь решил неверным дать
Иерусалим на поруганье,
Чтоб нашу веру испытать.
Примите ж Божье испытанье!
Иерусалим скорбит и ждет,
Кто защитить его придет!
……………………………
Забыли вы о дивном масле,
За морем ждет давно Жених.
Увы! Светильники погасли.
Спешите вы! Зажгите их!
Кто, слову Божьему внимая,
Оставит все, на смерть пойдет,
Тот будет удостоен рая
И, плоть отдав, свой дух спасет!..»
Как говорится, нужно отыскать десять отличий… Но несомненное преимущество исламских боевиков состоит в том, что у них такие песни есть и сейчас. А у нас – нет и пока, увы, не предвидится. Мы еще вернемся к этому вопросу позже.
Анализируя творчество чеченских «моджахедов», неизбежно придешь к выводу, что оно в значительной части создано сравнительно тонкими людьми, весьма остро чувствующими несправедливость и жестокость этого мира, клонящегося к своему закату, двойные стандарты, в нем существующие, порочность атеизма, обмирщенности, вещизма и культа собственности. Но, зафиксировав столь важные в духовном отношении факты, «юные дарования»… не предлагают широкого круга выходов из этой ситуации. В основном, согласно их воззрениям, выход один – джихад до победного конца:
О Аллах, мир окутан страшной мглой!
И война вновь сменяется войной!
Страшный век, век неверия и зла!
О Аллах, лишь джихад – и жизнь ясна!
……………………………………
О Аллах, дай нам истину понять,
В трудный час дай нам силы устоять.
В мире сем искуситель – Сатана,
Лишь джихад, лишь джихад – и жизнь ясна!
Впереди ждут жестокие бои,
Впереди ждут даджаловы полки (воинство Антихриста – А. А.).
И в огне долго будет мир пылать,
О Аллах, будут все к Тебе взывать!
По этому поводу приходит на ум один из придуманных остроумно-циничными американцами «законов Мерфи», который гласит: «Сложные проблемы имеют простые, легкие для понимания неправильные решения». Если бы все проблемы (в том числе и действительно острая проблема Иерусалима) решались только по принципу «Впереди ждут жестокие бои», то мир давно бы превратился в одну большую кровавую кашу – люди бы «решали проблемы» вплоть до полного взаимного истребления. Собственно, такой была Чечня до ее полного завоевания и замирения русской армией во второй половине XIX века. Такой была и дудаевская «Чеченская Республика Ичкерия», что бы сейчас не утверждали Яндарбиев с Удуговым – чеченцы смогли более-менее сплотиться и преодолеть внутритейповые противоречия только перед лицом столкновения с российскими войсками.
Но что именно надеются в своих песнях обрести в раю «борцы за веру»? Оказывается, ничего слишком изысканного – вечный покой, холодную воду и вполне разрешенное в раю вино, ласки вечно девственных гурий, наличествующих в количестве, соответствующем подвигам «моджахеда» (простому боевику полагаются одна-две, максимум пять, а вот «эмир» или террорист-самоубийца, сумевший убить десятки солдат противника, наслаждается обществом тех же самых десятков гурий).
Правда, почти никто из представителей «молодой поросли», успевшей-таки хлебнуть запретного напитка и в этом мире, не брал на себя труд поразмыслить: а бывает ли в таком «раю» похмелье? Или, к примеру, могут ли гурии своей нежностью довести счастливчика, попавшего в их объятия, до абсолютно недееспособного состояния? Наконец, маются ли обитатели этого «рая» животом от холодного верблюжьего молока, текущего там рекой? В этом мире такое точно бывает, и, причем, довольно часто…
Не задумываются. Суфийские мудрецы объясняют уже больше тысячи лет, что все это надо понимать в чисто иносказательном смысле, а высшее блаженство заключается в самом слиянии с Творцом и созерцании Его всемогущества (с чем, кстати, вполне согласно и христианское учение). Но до мудрости ортодоксального суфизма у «воинов Аллаха» руки не доходят. Сложновато все это, да и умирать за аллегорию как-то не хочется. А тут – все, что так трудно получить в этом мире, гарантировано после смерти. «Прекрасных гурий шепот сладострастен…». Впрочем, оставим это на совести Мухаммеда, и, самое главное, толкователей – доморощенных «улемов» и «имамов», которые обещают легковерным юношам реки вина и десятки гурий за совершение одного-единственного террористического акта.
Для ведения джихада, по мнению чеченских «бардов», допустимы почти любые средства. И кровавые террористические акты в их глазах являются обыкновенными диверсиями в тылу врага. Здесь мы вплотную подходим к другой навязчивой идее, присутствующей в этих песнях.
Вторым лейтмотивом, кроме джихада, в творчестве чеченских ваххабитов является «война за свободу». И здесь «моджахеды» в самом деле разгулялись вовсю. Воздерживаясь, правда, от восхваления зинданов и отрезанных пальцев, они хвалят садистов и террористов-самоубийц. Тот же самый Шамиль Басаев, перестрелявший больше сотни человек в мирном городе и захвативший больницу с беременными женщинами – герой, воюющий на территории противника, как перед этим воевал в Чечне. И в его благополучном возвращении ваххабиты, кажется, с самого начала были уверены на сто процентов. О чем и возвещают (правда, не очень грамотно) всем желающим:
«И город был оставлен,
И многие села.
И многим показалось,
Проиграна война.
Но весть тут поступила:
«Буденновск кем-то взят,
Войну начать в России
Шамиль повел отряд».
Ему Аллах поможет,
Он сдержит натиск тот,
Кто никогда бы в жизни,
Сдержать его не смог.
Пройдя сквозь всю Россию,
Вернется он назад.
Аллах велик, Шамиль,
Домой ведет отряд».
То есть налицо не просто одобрение действий «чеченского Робин Гуда», а прямое восхваление кровавой террористической вылазки и признание того, что она сыграла большую роль в переломе военной ситуации в пользу чеченцев. Позже бородатые «гитаристы» неоднократно будут ссылаться на эту атаку, как на геройский поступок, якобы впечатливший профессионализмом даже «Альфу» (на самом деле, по признанию Басаева, все было с точностью до наоборот – он сам понял, что такое «Альфа»):
«Вот передали, «Альфа» здесь,
Но в них уж нет былой отваги.
Шамиль смог быстро сбить с них спесь,
Буденновск долго вспоминали.
………………………………….
И техника в село войдет,
Но точно бьет гранатомет.
И русским вновь дадут понять,
Что не умеют воевать!»
Правда, воспеть в романтической форме деяния Арби Бараева или его племянника Мовсара – пока, насколько известно, никто не отважился. А вот прославить «подвиг» двоюродной сестры «отморозка Арби» Хавы Бараевой, подорвавшей грузовик со взрывчаткой в июле 2000 года на базе омского ОМОНа в Алхан-Юрте – запросто:
«Агрессоры в селе Алхан-Кала (?)
Куражатся, залив водярой зенки,
Но смерть, забив во все колокола,
К ним устремилась в образе чеченки.
К комендатуре мчится грузовик,
Нагруженный пластитом и судьбою,
В его кабине виден нежный лик
Хавы, решившей жертвовать собою…»
Эта песня, помимо обыкновенного самоубийственного беснования ваххабитов, интересна еще одним аспектом. Здесь «воины Аллаха» высказывают свою сокровенную до поры мысль – нацепить «пояс смертника» на весь чеченский народ, отправив его умирать за торжество идей Мухаммеда ибн Абд-аль-Ваххаба:
«И ждет Хаву благословенный рай,
Сияющий своим прекрасным видом,
Ведем джихад, спасая отчий край,
Быть может, станет весь народ шахидом!»
Эта же мысль проскакивает и в другом месте. В промежутках между террористическими вылазками и дележкой денег, изредка прибывающих от заморских «спонсоров», сепаратисты отнюдь не забывают, какое из всех искусств является важнейшим. До недавнего времени все чеченское кинотворчество исчерпывалось немудрящей видеохроникой – бесконечной чередой взрывов, засад, издевательств над заложниками и зверскими казнями пленных русских солдат. Однако ничего в этом мире не стоит на месте.
В середине февраля в некогда славном городе Тбилиси прошла премьера первого сепаратистского художественного фильма под громким названием «Маршо» («Свобода»). Снятый кустарем-режиссером Мурадом Мазаевым (закончившим Тбилисский институт театра и кино) фильм повествует о простом чеченском юноше, желающем лишь рисовать – но вторая чеченская война (развязанная, кстати, уже самими ваххабитами) расстраивает его планы. За время масхадовского правления его странным образом не успели заинтересовать ни вооруженный бандитизм, ни заложники, ни торговля наркотиками (не среднестатистический чеченский юноша, а просто ангел с крылышками, живущий тонким эфиром). Сейчас же он отправляется воевать против российской армии и довольно быстро получает смертельное ранение.
Правда, при этом его друг-боевик успевает отомстить контрактникам, взорвав их машину метким выстрелом из гранатомета. При прощании с главным героем (он же режиссер) его 13-летний средний брат срывает с его холодного лба зеленую повязку и… нацепляет ее на себя. Этим «гордый чеченский режиссер» как бы хотел сказать: на место убитого бойца встает его брат, а убьют этого – еще ведь подрастает младший…
Прототипом главного героя режиссеру послужил его друг и однокурсник, который, когда неизвестные люди в форме российских солдат обстреляли его дом и убили близких, заявил: все, я иду мстить, боль переполняет сердце.
Таким режиссерам и их героям-«мстителям», которые начинают мстить, даже не озадачиваясь уточнением личностей кровных врагов, можно ответить лишь одно – у России хватит анестезирующих средств.
@темы: поэзия, Муцураев, стихи, терроризм, война, ислам, культура, Чечня, песни
-
-
24.06.2009 в 19:48И чем идея "пусть станет весь народ шахидом" отличается от "и как один умрём в борьбе за это"?
Блять, признайте наконец, что песни - охуенные, и срочно нужно сочинить нечто подобное про завоевание мира православными славянами.