Каждый воин, каждый народ, каждая любовь должны иметь своё Отечество (с)
22.01.2016 в 20:10
Пишет N.K.V.D.:Первый партизан Второй мировой войны.
В годы после Второй мировой войны многие польские историки взяли за правило компенсировать бесспорный факт довольно неудачных действий вооруженных сил и движения Сопротивления Польши в 1939-45 гг. живописанием отдельных удачных эпизодов. В то время, как многие из них носят характер открытого идеологического заказа, об эпопее партизанского отряда под командованием майора Хенрика Добжаньского «Хубаля» (Henryk Dobrzaski «Hubal») можно действительно говорить как о своего рода польском приоритете в истории Второй мировой.
читать дальшеЧесть создания первого в этой войне относительно крупного регулярного партизанского отряда, действовавшего на протяжении длительного времени (с сентября-октября 1939 по июнь 1940 гг.) и довольно успешно, однозначно принадлежит офицеру Войска Польского.
Склонные к драматическим эпитетам польские авторы гордо называли Хенрика Добжаньского «последним солдатом Сентября» (имеется в виду германо-польская война 1939 г.) и «последним рыцарем Речи Посполитой», однако напомним, что и немецкие офицеры придумали для него уважительное прозвище «Der Tolle Major» - «Бешеный майор», характеризовавшее «Хубаля» как смелого и опасного врага.
Действительно, он был явно неординарной и яркой личностью. Родившийся в 1896 г. в польской шляхетской семье, проживавшей в Австро-Венгерской империи, Хенрик Добжаньский являлся прямым потомком в 15-м колене одного из самых знаменитых рыцарей европейского средневековья Завиши Чарного (1379 -1428) герба «Хубаль».
Герб рода Добжаньских. С юных лет участвовавший в польском националистическом движении, с началом Первой мировой войны он вступил добровольцем в формировавшиеся в Австро-Венгрии Польские легионы Пилсудского и сражался в рядах 2-го уланского полка, ставшего впоследствии одной из наиболее элитных частей Войска Польского.
С обретением Польшей независимости, Х.Добжаньский принял активное участие в украино-польской и советско-польской войнах, к 1920 г. пройдя путь до командира эскадрона и заслужив репутацию бесстрашного и перспективного молодого офицера. За мужество он был удостоен самых престижных польских военных наград: Креста храбрых (Krzy Walecznych) и серебряного креста ордена «Виртути Милитари» (Virtuti Militari), которые носил на кителе вплоть до дня своей гибели.
В межвоенные годы Х.Добжаньский продолжил военную службу, однако, как первоклассный наездник, более увлекся спортивной карьерой, завоевав на польских и международных состязаниях 22 золотых, 3 серебряных и 4 бронзовых медали. В частности, в 1925 г. на международных соревнованиях по конному троеборью в Лондоне он взял первый приз; в 1926 г. на состязаниях военных наездников в Германии был третьим (гораздо важнее, что там он подружился с многими немецкими офицерами, что помогло ему лучше понимать их образ мысли в годы войны); а в 1928 г. вошел в состав польской сборной на олимпийских играх в Амстердаме.
Х.Добжаньский справа, 1932 год. Малоизвестно, но факт, что чрезмерное увлечение спортивной славой с неизбежными богемными компаниями и восторженными поклонницами вскружило голову честолюбивому офицеру и привело к откровенному манкированию делами службы, что окончательно испортило его отношения с начальством. Чин майора, полученный в 1927 г., стал верхом военной карьеры Х.Добжаньского. Вплоть до 1939 г. он был отправлен выполнять квартирмейстерские обязанности на литовскую границу, лишь на военных учениях изредка получая временную команду.
Выйдя из «спортивного возраста» и попав в «черный список» по офицерским кадрам Войска Польского, вчерашний герой находил выход своей бурной энергии в пьянстве и приключениях, снискавших ему в кавалерии скандальную известность.
Например, на маневрах в 1938 г. он со своим эскадроном выступил за несколько часов до официального начала учений и, врасплох пленив штаб условного противника, под остриями пик отконвоировал высших офицеров в одних пижамах к посредникам.
Или когда двое его подчиненных угодили в полицию за какое-то мелкое правонарушение, он подогнал к местной «кутузке» военный грузовик, зацепил тросом решетку на окне, вырвал ее и увез своих бойцов. Впрочем, несмотря на подобные «подвиги», Х.Добжаньский оставался добрым католиком и хорошим семьянином, трогательно любившим своих супругу и дочь, которым он даже во время партизанской борьбы умудрялся регулярно передавать подробные письма.
Майор с дочерью, 1940 год. Помимо этого, во второй половине 1930-х гг. он активно сотрудничал в польской военной прессе, выдвигая новую и, как оказалось, не лишенную здравого смысла, концепцию применения конницы в современной войне. Вопреки принятому в польском боевом уставе (Ogolna instrukcja walki, 1930) введению кавалерийских соединений в бой в пешем строю, майор Добжаньский верно подметил, что «использовать конницу в качестве ездящей пехоты бесперспективно, т.к. огневая мощь кавалерийской бригады равна таковой пехотного батальона».
Он предлагал в военное время придавать кавалерийские полки армейским соединениям и применять их для разведки и рекогносцировки, диверсионных рейдов в тыл противника и охраны коммуникаций.
История показала, что «бешеный майор» с отрядом резервистов и добровольцев провоевал по своей системе дольше и эффективнее, чем все вышколенные уланские и гусарские части Войска Польского.
С нападением нацистской Германии на Польшу в сентябре 1939 г. майор Добжаньский получил назначение на должность начальника штаба 110-го резервного уланского полка, дислоцированного «на Кресах» - т.е. в Западной Белоруссии. Укомплектованный резервистами из числа так называемых «осадников» (польских вооруженных поселенцев), среди которых были сильны националистические настроения, полк являлся довольно боеспособной частью и с 11 сентября принял активное участие в боях с авангардами Вермахта, а с 17 сентября - и с перешедшими границу войсками Красной армии.
До 22 сентября полк вел ожесточенные бои в районе город Гродно с советскими войсками и понес тяжелые потери. После того, как уцелевшие польские части на Крессах получили приказ командования пробиваться в Литву, 110-й уланский полк, командование которым (в связи с тяжелой болезнью престарелого полковника Е.Дамбровского) фактически принял на себя энергичный и неукротимый Добжаньский, единственный не подчинился этому приказу и двинулся на запад – на помощь еще державшейся Варшаве.
Однако при переходе реки Бебра полк попал под удар превосходящих сил Красной армии с тяжелой артиллерией и бронетехникой и был фактически разгромлен. Потеряв большую часть людей, все тяжелое оружие и обоз (кроме несгораемого ящика с полковой кассой, которая затем сыграет важную роль в партизанской борьбе «Хубаля»), майор Добжаньский в конном строю прорвался через порядки красноармейцев всего со 180 уланами и продолжил марш к столице. Однако 27 сентября в районе Ломжи местные жители принесли им известие о капитуляции Варшавы.
Построив своих людей, Х.Добжаньский объявил им, что каждый волен сам выбирать себе дорогу, и добавил: «Я оружия не сложу и мундира не сниму – Бог нам в помощь!» Продолжать вместе с ним борьбу решили 55 улан, из них 5 офицеров (в т.ч. выходец из семьи русских эмигрантов подпоручик Модест Ильин («Клин»), который остался с «Хубалем» до последнего). Уставшие люди, среди которых было немало раненых, на заморенных лошадях двинулись в направлении Светнокшижских гор (Gуry witokrzyskie) в центральной Польше. С густыми лесами и обилием ручьев, этот горный массив представлял для кавалерии хорошее укрытие, а местные жители, издревле имевшие репутацию бесстрашных разбойников, виделись Добжаньскому выгодными союзниками.
По пути патрульными уланами был встречен известный польский спортсмен М.Мариан, эвакуировавший из-под Варшавы несколько десятков коней польской конно-спортивной школы; он со своими помощниками примкнул к отряду, получившему таким образом не только пополнение, но и конский резерв. 1 октября отряду майора Добжаньского удалось успешно форсировать Вислу в районе Демблина.
Противодействие немцев ограничилось незначительными стычками. На следующий день удача сопутствовала уланам еще раз: они застигли врасплох у местечка Воля Ходковска фуражиров 69-го германского артиллерийского полка, занимавшихся скупкой сена у местных крестьян.
Атаковав в конном строю, майор Добжаньский и его уланы ценой гибели двоих своих бойцов и ранения еще двоих изрубили пятерых немцев и захватили в плен 1 германского лейтенанта и около 20 рядовых и унтер-офицеров. По приказу Добжаньского, пленных обезоружили и отпустили. При этом, согласно свидетельству очевидцев, майор, восхищенный смелым поведением молодого лейтенанта, получившего несколько сабельных ран, воскликнул: «Вот это по-рыцарски!» и пожал ему руку.
В этом на первый взгляд малозначительном жесте сказалась вся благородная и, можно сказать, наивная натура первого польского партизана, искренне полагавшего, что «воевать надо в белых перчатках». За все время с сентября 1939 по апрель 1940 гг. по его приказу в отношении мирного населения и противника не было совершено ни одного деяния, которое можно было бы квалифицировать как нарушение законов и обычаев войны. Все захваченные в плен германские военнослужащие и административные работники, равно как и польские коллаборационисты, после допроса освобождались «из-за невозможности обеспечить содержание в плену».
За лошадей, фураж и продовольствие, которые бойцы «Хубаля» брали у крестьян, они неизменно платили из полковой кассы 110-го полка по твердым расценкам; исключение делалось только в том случае, если помощь предлагалась безвозмездно, что с меркантильными поляками случалось не часто. Учитывая все это, майор Х.Добжаньский «Хубаль», особенно на фоне кровавых и мрачных фигур большинства партизанских командиров Второй мировой, действительно выглядит «рыцарем без страха и упрека».
Продолжая движение в избранном направлении, отряд, уклоняясь от встречи с дислоцированными на местах недавних боев частями Вермахта, вступил в Стараховицкие леса (lasy Starachowickie). Там еще находились остаточные групп польских солдат, а также лежало много брошенного при капитуляции Войска Польского воинского имущества и, что было особенно важно для кавалеристов – бродило немало лошадей.
За несколько дней импровизированный эскадрон майора Добжаньского увеличил свою численность до 70 человек, несмотря на имевшее место дезертирство (в т.ч. бежал не веривший в перспективы борьбы начальник штаба ротмистр С.Салтыкевич), оброс имуществом и заводными лошадьми, а так же существенно пополнил запасы вооружения и боеприпасов. Значительно облегчало практически беспрепятственное продвижение польских партизан то обстоятельство, что оккупационная система с ее структурами безопасности еще не была налажена гитлеровцами.
Полевые части Вермахта, радовавшиеся победе, смотрели на ненадолго возникавших в секторах их ответственности кавалеристов как на «осколки разбитого противника» и не спешили вступать с ними в бой, полагая, что рано или поздно они сами сдадутся или разбегутся. Немцы жестоко просчитались: уланы Добжаньского как раз собирались драться.
Вскоре вступивший в Свентокшижские горы отряд настиг приказ командующего последним из оказывавших немцам сопротивление польских соединений (оперативной группой «Полесье») бригадного генерала Франтишека Клееберга от 5 октября, предписывавшего всем сохранившим строй частям прекратить сопротивление и по возможности пробираться за границу.
Обсудив положение со своими офицерами, майор Добжаньский принял решение в очередной раз проигнорировать приказ (похоже, к субординации он относился без всякого почтения) и продолжить борьбу на родине партизанскими методами. Он предполагал, что решающего наступления англо-французских войск на Западном фронте следует ожидать весной 1940 г., и на данном этапе самой важной является пропагандистская задача: сохранить хотя бы номинальное присутствие не сдавшихся польских военнослужащих на территории Польши.
«Военная форма – это видимая сторона сопротивления и продолжения борьбы», - заявил Добжаньский. С этого момента его отряд получил самоназвание: «Отдельное подразделение Войска польского» (Oddzia Wydzielony Wojska Polskiego). Для конспирации солдаты и офицеры по старой польской повстанческой традиции выбрали себе псевдонимы.
Сам Г.Добжаньский обратился к названию своего родового герба: «Хубаль», и под этим именем вошел в историю. Для обеспечения деятельности и снабжения своего отряда майор «Хубаль» приступил к созданию в Свентокшижских горах конспиративной организации под названием: «Боевой округ Кельце» (Okrg Bojowy Kielce), активно привлекая к сотрудничеству местных жителей, в первую очередь лесничих, отлично знавших местность, и католических священников, имевших большое влияние на умы и сердца крестьян.
Впрочем, жители окрестных деревень первоначально радушно принимали улан «Хубаля», и не только из патриотических соображений: партизанский майор, повсюду возивший с собой полковую кассу, был кредитоспособен и охотно платил за все. Кроме того, он избавил местных жителей от произвола банды выпущенных войной из тюрем анархо-коммунистов во главе с неким Савицким, орудовавшей по соседству. Уланы легко выследили и рассеяли «экспроприаторов», а сам Савицкий после импровизированного судебного процесса был расстрелян.
Отряд майора, зима 1939. При условии того, что германские гарнизоны находились в Свенткшижских горах только в крупных населенных пунктах, а их коменданты (вчерашние полевые офицеры) еще не успели освоиться с обстановкой и своими новыми функциями, уланы майора «Хубаля» в октябре 1939 г. были в этой местности самой заметной военной силой, с которой немцы считались.
Польская патриотическая традиция даже практикует легенду, что «Хубаль» якобы был так уверен в своих силах, что мог позволить себе явиться при полном параде в гости к немецкому коменданту и, сыграв партию в вист и отужинав, спокойно вернуться к своим людям. Если принять во внимание выставленную в 1999 г. на аукционе в Польше престарелым ветераном Вермахта открытку с собственноручной дарственной надписью майора Добжаньского, в этой истории есть доля истины.
Гораздо большие усилия по ликвидации отряда «бешеного майора» на этом этапе предпринимало командование подпольными вооруженными формированиями Польши, первоначально именовавшимися «Службой победы Польши» (Suba Zwycistwu Polski –SZP), затем - «Союзом вооруженной борьбы» (Zwizek Walki Zbrojnej – ZWZ). Несмотря на воинственные названия, эти предшественники Армии Крайовой с самого начала проявляли свойственные и ей сильные тенденции к бюрократизации и оправданию своего бездействия красивыми словами и теоретическими выкладками.
Своевольный и резкий с начальством Добжаньский, не скупившийся на нелестные эпитеты в адрес «позорно облажавшегося» в недавней войне генералитета и популярный среди личного состава, стал для подпольных генералов опасным конкурентом.
Общая тенденция здесь с небольшими вариациями была неизменно такова: «Хубалю» приказывали «по стратегическим соображениям» распустить его отряд и уйти в подполье, а когда он в той или иной форме отказывался, этот приказ через его голову доводился его солдатам и офицерам. Всякий раз после этого на фоне осознания всех опасностей и тягот партизанской жизни отряд нес такие потери, которых ему не могли нанести даже немцы.
30 октября 1939 г. майор «Хубаль» принял решение расширить зону партизанской борьбы и, оставив главные силы отряда под командованием своего заместителя капитана М.Каленкевича («Котвича»), возглавил рейдовую группу из 16 человек и повел ее в район столицы Свентокшижского воеводства города Кельце.
Существует предположение, что это было сделано им не в последнюю очередь для того, чтобы «заявить себя» перед лицом подпольных генералов и полковников. Однако на сей раз удача отвернулась от дерзкого майора. Германский комендант Кельце полковник Фриц фон Липпе попытался организовать первую операцию, бросив против партизан роту 111-го полицейского батальона и роту Вермахта. Когда отряд «Хубаля» разместился в местечке Часовник, его внезапно атаковало подразделение германской полиции, которое сумело проникнуть в село, замешавшись в толпу возвращающихся со службы в костеле жителей.
Потеряв 3 бойцов (один был схвачен и расстрелян, судьба двух неизвестна) и большую часть лошадей, Добжаньский был вынужден бежать. Преследование и прочесывание местности, осуществленное оккупантами силами двух рот, результата не принесло.
Первое поражение «Хубаля» рельефно подчеркивает отсутствие навыков антипартизанской борьбы у Вермахта по стоянию на осень 1939 г.: очевидно, что даже против мобильного отряда в полтора десятка хорошо знающих местность улан выделенных немцами сил оказалось явно недостаточно. Незадачливые каратели выместили свою досаду на замеченных в связях с «Хубалем» местных жителях, проведя их аресты и разгромив несколько домов. Однако именно эти «зверства оккупантов» (по сравнению с будущими выглядящие едва ли не детскими играми) подвигли руководителя польского военного подполья генерала М.Крошевича-Токаржевского («Торвида») отдать первый приказ о расформировании отряда майора «Хубаля», «чтобы не провоцировать немцев».
«Хубаль» со своими солдатами.Чтобы удержать своих деморализованных поражением и позицией подпольного командования людей от дезертирства, в ноябре Добжаньский распустил большую часть личного состава в долгосрочный отпуск до весны, а запасы оружия и воинского имущества скрыл в нескольких специально оборудованных схронах. Оставшись всего с дюжиной офицеров и бойцов, он квартировал преимущественно в лесничествах в окрестностях сел Опочна и Конске, сведя боевую деятельность к разведке и избегая стычек с противником.
Одновременно он проводил набор добровольцев из местного населения, принимая в отряд преимущественно военнослужащих запаса. Однако среди влившихся в ряды уланов «Хубаля» была даже одна девушка - Марианна Цел («Терезка»).
В конце ноября 1939 г. майор «Хубаль», раздраженный деструктивной позицией подпольного командования, с присущим ему авантюризмом перешел на него в контрнаступление. Сменив форму на щегольской охотничий костюм и скрыв внешность густой бородой (которая впоследствии станет для него своего рода визитной карточкой), он в сопровождении капитана Коленкевича нелегально прибыл в Варшаву и добился встречи с генералом Крошевичем-Токаржевским («Торвидом»).
генерал Михал Крошевич-Токаржевский. Беседа состоялась на конспиративной квартире 18 ноября и закончилась полной победой Добжаньского. Убежденный его аргументами и волей к борьбе, подпольный генерал сам окреп духом и поддержал идею партизанской борьбы. Майор «Хубаль» получил приказ накапливать силы и вооружение к массовому выступлению весной 1940 г. и получил статус командующего округом «Кельце». 24 ноября он благополучно вернулся в свой отряд.
Однако радикализация борьбы явно не устраивала подпольных генералов Польши. Вскоре в результате интриг
Лондонского польского правительства в изгнании генерал «Торвид» был отстранен от командования и направлен на Западную Украину, где его в марте 1940 г. схватило НКВД.
Новый главнокомандующий ZWZ генерал С.Ровецкий («Грабица») сместил «Хубаля» с поста и в очередной раз приказал ему расформировать отряд. «Бешеный майор» парировал в своем замечательном стиле. «Никакого «Грабицы» я не знаю и знать не желаю, - ответил он. - В задницу такие приказы, и в будущем их принимать не буду» («Zadnych Grabicуw nie znam i zna nie chc. Rozkazy takowe mam w dupie i na przyszo przyjmowa nie bd»).
А затем, подобно одному из наиболее колоритных персонажей польской классической литературы пану Кмицицу, приказал своим уланам плетьми гнать эмиссаров Ровецкого в одних подштанниках до ближайшего немецкого поста, недвусмысленно намекнув тем на тесные контакты «этих мерзавцев-генералов» с оккупантами.
Таким образом, зимой 1939-40 гг. майор «Хубаль» оказался фактически один против всех, и главной его заботой было сохранить кадры отряда до весны. За исключением нескольких пропагандистских акций (например, появления его бойцов в полной форме на Рождественской мессе в костеле Опочны) и периодических бескровных перестрелок с германскими и польскими полицейскими патрулями, никаких серьезных действий не предпринималось.
В то же время заметно активизировались меры, принимавшиеся против партизан Добжаньского германскими оккупационными властями. При условии, что Свентокшижские леса в зимний период из-за снежных заносов слабо проходимы для войск, наряду с поиском патрулями, организованным комендантами, «гестапо» стало активно прибегать к агентурным методам, пытаясь заслать своих агентов в ряды гражданских помощников «Хубаля» или перевербовать его людей.
Чувствуя, как сжимается вокруг него кольцо, в январе-феврале 1940 г. майор Добжаньский был вынужден регулярно уводить отряд с одной стоянки на другую, а контакты с местными жителями ограничил несколькими особо проверенными лесничими и ксендзами. Однако ему все же удалось вновь скрыться от противника, уведя отряд в глухое местечко Галки Крижоновские (Gaki Krzczonowskie), и даже развернуть его к началу весны до 30 человек за счет добровольцев (в том числе ксендз Людвиг Муха, ставший капелланом отряда) и вернувшихся из отпуска бойцов.
В Галках Кржижоновских «Хубаль» пробыл около 6 недель – вплоть до середины марта. Там, защищенный весенней распутицей и массовой переброской германских войск из Польши на Запад, он преступил к реализации своего плана создания крупного партизанского формирования. Задействовав сеть своих гражданских помощников, майор вызвал из отпуска своих прежних улан и начал набор новых бойцов.
При этом следует отметить, что каждый принятый на службу получал полное денежное довольствие военнослужащего Войска Польского по довоенным нормативам. Нужно признать, что в условиях вызванного войной коллапса польской экономики многих в ряды партизан привлек не столько патриотический порыв, сколько желание заработать.
Однако к исходу марта майору Добжаньскому удалось создать вполне внушительную силу – до 320 бойцов и офицеров. В составе отряда были сформированы эскадрон кавалерии (50 сабель, ком-р ротмистр Ян Валицкий), 1-я пехотная рота (200 штыков, ком-р капитан Я.Грабиньский), кадры 2-й пехотной роты (ком-р поручик А.Кубисяк), взвод тяжелого оружия (ком-р подпоручик Э.Куропка), квартирмейстерское отделение (нач. подпоручик Ш.Левицкий) и канцелярия штаба (нач. сержант В.Марушевский). За счет вскрытых схронов и выкупа у местных крестьян «заначенного» в сентябре 1939 г. оружия отряд был неплохо вооружен. Все бойцы и офицеры располагали личным оружием – винтовками, пистолетами и гранатами.
Улан отряда «Хубаля» Кроме того, в каждом отделении имелся ручной пулемет или пистолет-пулемет, а на вооружении взвода тяжелого оружия находились три станковых пулемета и противотанковое ружье.
Отряд располагал 70 лошадями и несколькими тачанками, на одной из которых под строгой охраной возился заветный сейф с казной. Стремясь поддерживать «присутствие польского мундира в Польше», майор Добжаньский пытался обмундировать как можно больше своих бойцов, однако форменной одежды все равно не хватало и многие добровольцы при гражданской одежде ограничивались армейскими головными уборами с кокардами и воинскими знаками различия. Однако главной проблемой являлся недостаток боеприпасов, которых имелось всего на несколько часов серьезного боя.
Вплоть до конца марта 1940 г. германские оккупационные власти не знали точного расположения отряда майора «Хубаля». Проверяя слухи о появлении в горах Войска Польского, коменданты активно высылали разведгруппы, которые, в свою очередь, перехватывались боевым охранением польских партизан, имевшим строгий приказ «держать немцев на дистанции». Нередко происходили ожесточенные стычки, в которых обе стороны демонстрировали высокий боевой дух и несли потери.
Однако все это было лишь прелюдией к решающему этапу эпопеи майора Добжаньского. Первый удар по «Отдельному подразделению войска Польского» вновь нанесло подпольное командование. Эмиссар ZWZ подполковник Леопольд Окулицкий (впоследствии, уже в бытность генералом, сыгравший роковую роль в Варшавском восстании и судьбе Армии Kрайовой в целом) прибыл в Галки Кржижоновские и сумел втереться в доверие к «Хубалю».
Воспользовавшись этим, он огласил его людям приказ о роспуске отряда и переводе всех кадровых военнослужащих на подпольную работу, суля им производство по службе и т.п. В результате накануне решающих боев майора Добжаньского покинули более двух третей бойцов, в том числе много офицеров. Осознав значение произошедшего, партизанский командир немедленно выдворил Окулицкого, однако свое черное дело тот успел сделать.
Вполне основательно опасаясь утечки информации к немцам, отряд «Хубаля», сократившийся до взвода конницы и двух взводов пехоты (всего около 100 человек), покинул Галки Кржижоновские и выдвинулся в направление села Хуциска. Там 19 марта произошел первый серьезный бой партизан со своими соотечественниками – занимавшим село подразделением польской полиции. Несколько полицейских и двое местных информаторов гестапо в результате были убиты, остальные разоружены и отпущены. Таким образом майор Добжаньский обозначил немцам район своего присутствия.
В марте 1940 г. по приказу начальника полиции и СС Генерал-губернаторства (Generalgouvernement fьr die besetzten polnischen Gebiete) обер-группенфюрера Крюгера в район Свентокшижских гор для борьбы с польской партизанской опасностью, размеры которой оккупанты представляли себе довольно примерно (с допуском в большую сторону) была стянута крупная группировка германских сил. В ее состав входили 8-й, 12-й и 1-й кавалерийский полки охранных войск СС «Мертвая голова» (Totenkopfverband), 6-й, 51-й и 111-й германские полицейские батальоны и три батальона 372-й пехотной дивизии – всего до 8 тысяч человек при поддержке легкой артиллерии и четырех бронемашин полиции.
Обер-группенфюрер СС Вальтер Крюгер (справа) 1941 год.Руководство операцией было поручено оберфюреру СС Катцману. В 20-х числах немцы преступили к планомерному прочесыванию местности, окружая район предполагаемых действий противника. 30 марта 6-й и 111-й полицейские батальоны вошли в соприкосновение с боевым охранением «Хубаля», после чего первый из них провел зачистку Галок Кржижоновских, арестовав уличенных в содействии партизанам жителей, а второй выдвинулся в направлении села Хуциска, охватывая его развернутым фронтом. При этом германские полицейские допустили существенные разрывы между ротами, что предоставило отряду майора Добжаньского шанс воспользоваться ошибкой противника.
Сконцентрировав свою пехоту против одной из рот 111-го батальона, польские партизаны сначала остановили ее плотным ружейно-пулеметным огнем, а затем отбросили смелой контратакой. Одновременно, проскочив в стык между подразделениями немецких полицейских, кавалеристы «Хубаля» атаковали штаб и дислокацию транспортных средств батальона, уничтожив 6 автомашин и временно дезорганизовав управление боем. После двух часов ожесточенной борьбы отряду майора Добжаньского удалось пробиться сквозь порядки гитлеровцев и уйти в труднопроходимую гористо-лесистую местность.
Потери поляков составили 11 убитых, 3 пропавших без вести и 25 раненых, 10 из которых партизаны были вынуждены оставить у местных жителей, где вскоре они были схвачены немцами. 111-й батальон германской полиции, согласно немецким данным, потерял 21 человека убитыми и 72 ранеными.
Победа была одержана польским партизанами в первую очередь потому, что германские полицейские продемонстрировали неспособность оперативно перебросить на угрожаемый участок достаточно сил: бой с их стороны фактически вела только одна рота, хотя в пределах досягаемости находились два батальона, которые могли просто задавить «Хубаля» численностью. Тактика антипартизанской борьбы была еще на зачаточном уровне.
Однако первоначальная неудача не обескуражила германское командование, и оно предприняло все усилия для того, чтобы партизанам не удалось оторваться от преследования. Был понят даже легкий разведывательный самолет «Физлер Шторьх». В результате уже 1 апреля отряд майора Добжаньского вновь оказался в окружении превосходящих сил противника.
Потеряв еще 17 человек убитыми и ранеными, полякам вновь удалось прорваться, и, двигаясь форсированными маршами, в том числе в ночное время, они попытались «сбросить погоню с хвоста». В результате в ночь на 3 апреля кавалерия, которую вел сам «Хубаль», и пехота отряда потеряли связь друг с другом. Уланам удалось оторваться от преследования и уйти в направлении на Сербинов, а пехотинцы на рассвете были атакованы германскими силами и рассеяны. До 6 апреля большинство из них были пленены или уничтожены в ходе предпринятой противником облавы, многие предпочли дезертировать, и лишь единицы продолжили борьбу.
Показательно, что за галантное отношение к пленным немцы отплатили «Хубалю» той же монетой: его попавших в плен бойцов содержали едва ли не по классу «люкс». Сам начальник полиции и СС обер-гуппенфюрер Крюгер навестил в госпитале в Кельце раненых пленных, пожелал «храбрым парням» скорого выздоровления и угостил пивом и сигаретами. Кровавое ожесточение партизанских битв было еще впереди…
Впрочем, населению Свентокшижского воеводства так не показалось: в апреле 1940 г. более 700 человек, подозреваемых в сотрудничестве с «Хубалем», оказались в гитлеровских застенках, многие были расстреляны.
В 10-х числах апреля 1940 г. активная фаза операции против майора «Хубаля» была прекращена. В районе ее проведения остались кавалерийский дивизион эсэсовцев, 51-й полицейский батальон и один батальон 372-й дивизии Вермахта, которые выполняли преимущественно охранные задачи. Майор «Хубаль» имел несчастье увидеть собственными глазами крушение своих амбициозных планов. Оставшись с двумя десятками деморализованных улан и убедившись, что пехота уже не вернется, он бесцельно скитался по горам и лесам. Отряд уже не рисковал квартировать в селах, жители которых в страхе перед немецкими репрессиями могли выдать его.
Ящик с кассой 110-го уланского полка был исчерпан и брошен при отступлении, и если бы некоторые лесники и крестьяне из жалости не «подкармливали» людей «Хубаля», им бы грозил голод.
В эти дни майор написал в последнем письме, переданном супруге и дочери: «Я заметил, что мои уланы перестали бриться и пришивать к мундирам оторвавшиеся пуговицы». Казалось бы – мелочь, но до чего точные признаки деморализации личного состава! Сам майор был болен (вскоре при осмотре его трупа немецкие врачи констатируют у него признаки хронического бронхита и трофические язвы на ногах), почти всегда пьян и, похоже, перестал адекватно осознавать реальность.
По воспоминаниям его людей, в последние дни он любил говорить о несбыточном, например, собирался после войны поехать в Африку «охотиться на львов». Пытаясь удержать последних бойцов, «Хубаль» объявил, что будет расстреливать всех дезертиров, однако когда при попытке к бегству уланами были схвачены начальник канцелярии Марушевский и еще один сержант, майор только обнял их на прощание и отдал им последние деньги.
Утром 29 апреля один из дозоров «Хубаля» натолкнулся на германский патруль. Завязалась перестрелка, в которой погибли один улан и один немецкий солдат; майору стало ясно, что его местоположение открыто. Он поднял своих людей по тревоге и в конном строю двинулся в направление Анелина, желая уйти от вероятного преследования. К ночи, не заметив признаков погони, остатки отряда забивуакировали в густом кустарнике возле небольшого ручейка.
Здесь их на рассвете и захватила врасплох прочесывавшая местность рота 372-й дивизии Вермахта. Увидев, что немцы замыкают окружение, майор Добжаньский отдал приказ уланам рассыпаться и пробиваться малыми группами; вскочив на коней, они выполнили это, не заметив, что их командир не последовал за ними.
Судя по тому, что свой последний бой «Хубаль» принял примерно в 50 метрах от места бивуака по направлению в сторону германской цепи, он сам пошел навстречу противнику и выбрал свою судьбу. Дождавшись, когда военнослужащие Вермахта выйдут на просеку, майор «Хубаль» открыл по ним огонь из 9-мм пистолета VIS, ранил двух солдат и сам был поражен в грудь и в плечо ответным ружейным огнем. Он умер в окружении вражеских солдат, так и не произнеся перед смертью ни слова. Существует мнение, что майора, уже мертвого, несколько раз ударили штыком «для верности».
30.04.1940 р., Солдаты 372 стрелковой дивизии с телом майора, после боя. За голову майора держит его убийца Густав Купч. Труп майора Х.Добжаньского «Хубаля» был сфотографирован гитлеровцами на месте гибели (не удержавшись, несколько солдат личной камерой сделали и не совсем этичную «охотничью фотку»), а ордена, документы и некоторые личные вещи – изъяты. Затем по приказу обер-группенфюрера Крюгера он был привезен в морг города Томашув-Мазовецкий и положен на лед.
Тело майора Добжаньского после захвата. В первых числах мая из лагерей военнопленных доставили несколько бывших бойцов «Хубаля», которым предоставили опознать тело своего командира, а потом освободили – вероятно, для того, чтобы в польском обществе «из достоверных источников» разнеслась весть о гибели легендарного партизана.
После этого тело «Хубаля» было по одной версии кремировано, а по другой – погребено немцами в тайном месте. В наши дни выдвигаются несколько предположений относительно места последнего пристанища майора Добжаньского, однако все – на уровне гипотез. На военном кладбище в Кельце существует его символическая могила.
Остатки отряда майора Хубаля, получившие некоторый стимул к продолжению борьбы с известием о гибели любимого командира, продолжали действовать в Свентокшижских горах до 25 июня. К уланам присоединились даже несколько уцелевших пехотинцев и вчерашних дезертиров, вновь увеличив численность отряда до 30 человек. Был проведен ряд нападений на немецкие патрули и польские полицейские участки.
С гибелью «Хубаля» от былого рыцарства не осталось и следа, и все необходимое партизаны отбирали у местных жителей под угрозой оружия. Однако с получением информации о победах германских войск над англо-французами на Западном фронте, бойцы окончательно пали духом и разошлись, устроив напоследок печальную церемонию похорон своего оружия и военной формы. Вдогонку им был издан ругательный приказ главнокомандующего ZWZ генерала Ровецкого, объявлявший майора Добжаньского «провокатором, нанесшим вред народному делу», а его людей – «оскорбившими дисциплину и честь польского солдата».
Очевидно, поэтому лишь немногие из бывших бойцов майора Хубаля присоединились впоследствии к подпольной борьбе. Большинство до конца войны вели частную жизнь, а многие предпочли искать путей эмиграции из страны, чтобы влиться в ряды Войска Польского на Западе.
URL записиВ годы после Второй мировой войны многие польские историки взяли за правило компенсировать бесспорный факт довольно неудачных действий вооруженных сил и движения Сопротивления Польши в 1939-45 гг. живописанием отдельных удачных эпизодов. В то время, как многие из них носят характер открытого идеологического заказа, об эпопее партизанского отряда под командованием майора Хенрика Добжаньского «Хубаля» (Henryk Dobrzaski «Hubal») можно действительно говорить как о своего рода польском приоритете в истории Второй мировой.
читать дальшеЧесть создания первого в этой войне относительно крупного регулярного партизанского отряда, действовавшего на протяжении длительного времени (с сентября-октября 1939 по июнь 1940 гг.) и довольно успешно, однозначно принадлежит офицеру Войска Польского.
Склонные к драматическим эпитетам польские авторы гордо называли Хенрика Добжаньского «последним солдатом Сентября» (имеется в виду германо-польская война 1939 г.) и «последним рыцарем Речи Посполитой», однако напомним, что и немецкие офицеры придумали для него уважительное прозвище «Der Tolle Major» - «Бешеный майор», характеризовавшее «Хубаля» как смелого и опасного врага.
Действительно, он был явно неординарной и яркой личностью. Родившийся в 1896 г. в польской шляхетской семье, проживавшей в Австро-Венгерской империи, Хенрик Добжаньский являлся прямым потомком в 15-м колене одного из самых знаменитых рыцарей европейского средневековья Завиши Чарного (1379 -1428) герба «Хубаль».
Герб рода Добжаньских.
С обретением Польшей независимости, Х.Добжаньский принял активное участие в украино-польской и советско-польской войнах, к 1920 г. пройдя путь до командира эскадрона и заслужив репутацию бесстрашного и перспективного молодого офицера. За мужество он был удостоен самых престижных польских военных наград: Креста храбрых (Krzy Walecznych) и серебряного креста ордена «Виртути Милитари» (Virtuti Militari), которые носил на кителе вплоть до дня своей гибели.
В межвоенные годы Х.Добжаньский продолжил военную службу, однако, как первоклассный наездник, более увлекся спортивной карьерой, завоевав на польских и международных состязаниях 22 золотых, 3 серебряных и 4 бронзовых медали. В частности, в 1925 г. на международных соревнованиях по конному троеборью в Лондоне он взял первый приз; в 1926 г. на состязаниях военных наездников в Германии был третьим (гораздо важнее, что там он подружился с многими немецкими офицерами, что помогло ему лучше понимать их образ мысли в годы войны); а в 1928 г. вошел в состав польской сборной на олимпийских играх в Амстердаме.
Х.Добжаньский справа, 1932 год.
Выйдя из «спортивного возраста» и попав в «черный список» по офицерским кадрам Войска Польского, вчерашний герой находил выход своей бурной энергии в пьянстве и приключениях, снискавших ему в кавалерии скандальную известность.
Например, на маневрах в 1938 г. он со своим эскадроном выступил за несколько часов до официального начала учений и, врасплох пленив штаб условного противника, под остриями пик отконвоировал высших офицеров в одних пижамах к посредникам.
Или когда двое его подчиненных угодили в полицию за какое-то мелкое правонарушение, он подогнал к местной «кутузке» военный грузовик, зацепил тросом решетку на окне, вырвал ее и увез своих бойцов. Впрочем, несмотря на подобные «подвиги», Х.Добжаньский оставался добрым католиком и хорошим семьянином, трогательно любившим своих супругу и дочь, которым он даже во время партизанской борьбы умудрялся регулярно передавать подробные письма.
Майор с дочерью, 1940 год.
Он предлагал в военное время придавать кавалерийские полки армейским соединениям и применять их для разведки и рекогносцировки, диверсионных рейдов в тыл противника и охраны коммуникаций.
История показала, что «бешеный майор» с отрядом резервистов и добровольцев провоевал по своей системе дольше и эффективнее, чем все вышколенные уланские и гусарские части Войска Польского.
С нападением нацистской Германии на Польшу в сентябре 1939 г. майор Добжаньский получил назначение на должность начальника штаба 110-го резервного уланского полка, дислоцированного «на Кресах» - т.е. в Западной Белоруссии. Укомплектованный резервистами из числа так называемых «осадников» (польских вооруженных поселенцев), среди которых были сильны националистические настроения, полк являлся довольно боеспособной частью и с 11 сентября принял активное участие в боях с авангардами Вермахта, а с 17 сентября - и с перешедшими границу войсками Красной армии.
До 22 сентября полк вел ожесточенные бои в районе город Гродно с советскими войсками и понес тяжелые потери. После того, как уцелевшие польские части на Крессах получили приказ командования пробиваться в Литву, 110-й уланский полк, командование которым (в связи с тяжелой болезнью престарелого полковника Е.Дамбровского) фактически принял на себя энергичный и неукротимый Добжаньский, единственный не подчинился этому приказу и двинулся на запад – на помощь еще державшейся Варшаве.
Однако при переходе реки Бебра полк попал под удар превосходящих сил Красной армии с тяжелой артиллерией и бронетехникой и был фактически разгромлен. Потеряв большую часть людей, все тяжелое оружие и обоз (кроме несгораемого ящика с полковой кассой, которая затем сыграет важную роль в партизанской борьбе «Хубаля»), майор Добжаньский в конном строю прорвался через порядки красноармейцев всего со 180 уланами и продолжил марш к столице. Однако 27 сентября в районе Ломжи местные жители принесли им известие о капитуляции Варшавы.
Построив своих людей, Х.Добжаньский объявил им, что каждый волен сам выбирать себе дорогу, и добавил: «Я оружия не сложу и мундира не сниму – Бог нам в помощь!» Продолжать вместе с ним борьбу решили 55 улан, из них 5 офицеров (в т.ч. выходец из семьи русских эмигрантов подпоручик Модест Ильин («Клин»), который остался с «Хубалем» до последнего). Уставшие люди, среди которых было немало раненых, на заморенных лошадях двинулись в направлении Светнокшижских гор (Gуry witokrzyskie) в центральной Польше. С густыми лесами и обилием ручьев, этот горный массив представлял для кавалерии хорошее укрытие, а местные жители, издревле имевшие репутацию бесстрашных разбойников, виделись Добжаньскому выгодными союзниками.
По пути патрульными уланами был встречен известный польский спортсмен М.Мариан, эвакуировавший из-под Варшавы несколько десятков коней польской конно-спортивной школы; он со своими помощниками примкнул к отряду, получившему таким образом не только пополнение, но и конский резерв. 1 октября отряду майора Добжаньского удалось успешно форсировать Вислу в районе Демблина.
Противодействие немцев ограничилось незначительными стычками. На следующий день удача сопутствовала уланам еще раз: они застигли врасплох у местечка Воля Ходковска фуражиров 69-го германского артиллерийского полка, занимавшихся скупкой сена у местных крестьян.
Атаковав в конном строю, майор Добжаньский и его уланы ценой гибели двоих своих бойцов и ранения еще двоих изрубили пятерых немцев и захватили в плен 1 германского лейтенанта и около 20 рядовых и унтер-офицеров. По приказу Добжаньского, пленных обезоружили и отпустили. При этом, согласно свидетельству очевидцев, майор, восхищенный смелым поведением молодого лейтенанта, получившего несколько сабельных ран, воскликнул: «Вот это по-рыцарски!» и пожал ему руку.
В этом на первый взгляд малозначительном жесте сказалась вся благородная и, можно сказать, наивная натура первого польского партизана, искренне полагавшего, что «воевать надо в белых перчатках». За все время с сентября 1939 по апрель 1940 гг. по его приказу в отношении мирного населения и противника не было совершено ни одного деяния, которое можно было бы квалифицировать как нарушение законов и обычаев войны. Все захваченные в плен германские военнослужащие и административные работники, равно как и польские коллаборационисты, после допроса освобождались «из-за невозможности обеспечить содержание в плену».
За лошадей, фураж и продовольствие, которые бойцы «Хубаля» брали у крестьян, они неизменно платили из полковой кассы 110-го полка по твердым расценкам; исключение делалось только в том случае, если помощь предлагалась безвозмездно, что с меркантильными поляками случалось не часто. Учитывая все это, майор Х.Добжаньский «Хубаль», особенно на фоне кровавых и мрачных фигур большинства партизанских командиров Второй мировой, действительно выглядит «рыцарем без страха и упрека».
Продолжая движение в избранном направлении, отряд, уклоняясь от встречи с дислоцированными на местах недавних боев частями Вермахта, вступил в Стараховицкие леса (lasy Starachowickie). Там еще находились остаточные групп польских солдат, а также лежало много брошенного при капитуляции Войска Польского воинского имущества и, что было особенно важно для кавалеристов – бродило немало лошадей.
За несколько дней импровизированный эскадрон майора Добжаньского увеличил свою численность до 70 человек, несмотря на имевшее место дезертирство (в т.ч. бежал не веривший в перспективы борьбы начальник штаба ротмистр С.Салтыкевич), оброс имуществом и заводными лошадьми, а так же существенно пополнил запасы вооружения и боеприпасов. Значительно облегчало практически беспрепятственное продвижение польских партизан то обстоятельство, что оккупационная система с ее структурами безопасности еще не была налажена гитлеровцами.
Полевые части Вермахта, радовавшиеся победе, смотрели на ненадолго возникавших в секторах их ответственности кавалеристов как на «осколки разбитого противника» и не спешили вступать с ними в бой, полагая, что рано или поздно они сами сдадутся или разбегутся. Немцы жестоко просчитались: уланы Добжаньского как раз собирались драться.
Вскоре вступивший в Свентокшижские горы отряд настиг приказ командующего последним из оказывавших немцам сопротивление польских соединений (оперативной группой «Полесье») бригадного генерала Франтишека Клееберга от 5 октября, предписывавшего всем сохранившим строй частям прекратить сопротивление и по возможности пробираться за границу.
Обсудив положение со своими офицерами, майор Добжаньский принял решение в очередной раз проигнорировать приказ (похоже, к субординации он относился без всякого почтения) и продолжить борьбу на родине партизанскими методами. Он предполагал, что решающего наступления англо-французских войск на Западном фронте следует ожидать весной 1940 г., и на данном этапе самой важной является пропагандистская задача: сохранить хотя бы номинальное присутствие не сдавшихся польских военнослужащих на территории Польши.
«Военная форма – это видимая сторона сопротивления и продолжения борьбы», - заявил Добжаньский. С этого момента его отряд получил самоназвание: «Отдельное подразделение Войска польского» (Oddzia Wydzielony Wojska Polskiego). Для конспирации солдаты и офицеры по старой польской повстанческой традиции выбрали себе псевдонимы.
Сам Г.Добжаньский обратился к названию своего родового герба: «Хубаль», и под этим именем вошел в историю. Для обеспечения деятельности и снабжения своего отряда майор «Хубаль» приступил к созданию в Свентокшижских горах конспиративной организации под названием: «Боевой округ Кельце» (Okrg Bojowy Kielce), активно привлекая к сотрудничеству местных жителей, в первую очередь лесничих, отлично знавших местность, и католических священников, имевших большое влияние на умы и сердца крестьян.
Впрочем, жители окрестных деревень первоначально радушно принимали улан «Хубаля», и не только из патриотических соображений: партизанский майор, повсюду возивший с собой полковую кассу, был кредитоспособен и охотно платил за все. Кроме того, он избавил местных жителей от произвола банды выпущенных войной из тюрем анархо-коммунистов во главе с неким Савицким, орудовавшей по соседству. Уланы легко выследили и рассеяли «экспроприаторов», а сам Савицкий после импровизированного судебного процесса был расстрелян.
Отряд майора, зима 1939.
Польская патриотическая традиция даже практикует легенду, что «Хубаль» якобы был так уверен в своих силах, что мог позволить себе явиться при полном параде в гости к немецкому коменданту и, сыграв партию в вист и отужинав, спокойно вернуться к своим людям. Если принять во внимание выставленную в 1999 г. на аукционе в Польше престарелым ветераном Вермахта открытку с собственноручной дарственной надписью майора Добжаньского, в этой истории есть доля истины.
Гораздо большие усилия по ликвидации отряда «бешеного майора» на этом этапе предпринимало командование подпольными вооруженными формированиями Польши, первоначально именовавшимися «Службой победы Польши» (Suba Zwycistwu Polski –SZP), затем - «Союзом вооруженной борьбы» (Zwizek Walki Zbrojnej – ZWZ). Несмотря на воинственные названия, эти предшественники Армии Крайовой с самого начала проявляли свойственные и ей сильные тенденции к бюрократизации и оправданию своего бездействия красивыми словами и теоретическими выкладками.
Своевольный и резкий с начальством Добжаньский, не скупившийся на нелестные эпитеты в адрес «позорно облажавшегося» в недавней войне генералитета и популярный среди личного состава, стал для подпольных генералов опасным конкурентом.
Общая тенденция здесь с небольшими вариациями была неизменно такова: «Хубалю» приказывали «по стратегическим соображениям» распустить его отряд и уйти в подполье, а когда он в той или иной форме отказывался, этот приказ через его голову доводился его солдатам и офицерам. Всякий раз после этого на фоне осознания всех опасностей и тягот партизанской жизни отряд нес такие потери, которых ему не могли нанести даже немцы.
30 октября 1939 г. майор «Хубаль» принял решение расширить зону партизанской борьбы и, оставив главные силы отряда под командованием своего заместителя капитана М.Каленкевича («Котвича»), возглавил рейдовую группу из 16 человек и повел ее в район столицы Свентокшижского воеводства города Кельце.
Существует предположение, что это было сделано им не в последнюю очередь для того, чтобы «заявить себя» перед лицом подпольных генералов и полковников. Однако на сей раз удача отвернулась от дерзкого майора. Германский комендант Кельце полковник Фриц фон Липпе попытался организовать первую операцию, бросив против партизан роту 111-го полицейского батальона и роту Вермахта. Когда отряд «Хубаля» разместился в местечке Часовник, его внезапно атаковало подразделение германской полиции, которое сумело проникнуть в село, замешавшись в толпу возвращающихся со службы в костеле жителей.
Потеряв 3 бойцов (один был схвачен и расстрелян, судьба двух неизвестна) и большую часть лошадей, Добжаньский был вынужден бежать. Преследование и прочесывание местности, осуществленное оккупантами силами двух рот, результата не принесло.
Первое поражение «Хубаля» рельефно подчеркивает отсутствие навыков антипартизанской борьбы у Вермахта по стоянию на осень 1939 г.: очевидно, что даже против мобильного отряда в полтора десятка хорошо знающих местность улан выделенных немцами сил оказалось явно недостаточно. Незадачливые каратели выместили свою досаду на замеченных в связях с «Хубалем» местных жителях, проведя их аресты и разгромив несколько домов. Однако именно эти «зверства оккупантов» (по сравнению с будущими выглядящие едва ли не детскими играми) подвигли руководителя польского военного подполья генерала М.Крошевича-Токаржевского («Торвида») отдать первый приказ о расформировании отряда майора «Хубаля», «чтобы не провоцировать немцев».
«Хубаль» со своими солдатами.
Одновременно он проводил набор добровольцев из местного населения, принимая в отряд преимущественно военнослужащих запаса. Однако среди влившихся в ряды уланов «Хубаля» была даже одна девушка - Марианна Цел («Терезка»).
В конце ноября 1939 г. майор «Хубаль», раздраженный деструктивной позицией подпольного командования, с присущим ему авантюризмом перешел на него в контрнаступление. Сменив форму на щегольской охотничий костюм и скрыв внешность густой бородой (которая впоследствии станет для него своего рода визитной карточкой), он в сопровождении капитана Коленкевича нелегально прибыл в Варшаву и добился встречи с генералом Крошевичем-Токаржевским («Торвидом»).
генерал Михал Крошевич-Токаржевский.
Однако радикализация борьбы явно не устраивала подпольных генералов Польши. Вскоре в результате интриг
Лондонского польского правительства в изгнании генерал «Торвид» был отстранен от командования и направлен на Западную Украину, где его в марте 1940 г. схватило НКВД.
Новый главнокомандующий ZWZ генерал С.Ровецкий («Грабица») сместил «Хубаля» с поста и в очередной раз приказал ему расформировать отряд. «Бешеный майор» парировал в своем замечательном стиле. «Никакого «Грабицы» я не знаю и знать не желаю, - ответил он. - В задницу такие приказы, и в будущем их принимать не буду» («Zadnych Grabicуw nie znam i zna nie chc. Rozkazy takowe mam w dupie i na przyszo przyjmowa nie bd»).
А затем, подобно одному из наиболее колоритных персонажей польской классической литературы пану Кмицицу, приказал своим уланам плетьми гнать эмиссаров Ровецкого в одних подштанниках до ближайшего немецкого поста, недвусмысленно намекнув тем на тесные контакты «этих мерзавцев-генералов» с оккупантами.
Таким образом, зимой 1939-40 гг. майор «Хубаль» оказался фактически один против всех, и главной его заботой было сохранить кадры отряда до весны. За исключением нескольких пропагандистских акций (например, появления его бойцов в полной форме на Рождественской мессе в костеле Опочны) и периодических бескровных перестрелок с германскими и польскими полицейскими патрулями, никаких серьезных действий не предпринималось.
Чувствуя, как сжимается вокруг него кольцо, в январе-феврале 1940 г. майор Добжаньский был вынужден регулярно уводить отряд с одной стоянки на другую, а контакты с местными жителями ограничил несколькими особо проверенными лесничими и ксендзами. Однако ему все же удалось вновь скрыться от противника, уведя отряд в глухое местечко Галки Крижоновские (Gaki Krzczonowskie), и даже развернуть его к началу весны до 30 человек за счет добровольцев (в том числе ксендз Людвиг Муха, ставший капелланом отряда) и вернувшихся из отпуска бойцов.
В Галках Кржижоновских «Хубаль» пробыл около 6 недель – вплоть до середины марта. Там, защищенный весенней распутицей и массовой переброской германских войск из Польши на Запад, он преступил к реализации своего плана создания крупного партизанского формирования. Задействовав сеть своих гражданских помощников, майор вызвал из отпуска своих прежних улан и начал набор новых бойцов.
При этом следует отметить, что каждый принятый на службу получал полное денежное довольствие военнослужащего Войска Польского по довоенным нормативам. Нужно признать, что в условиях вызванного войной коллапса польской экономики многих в ряды партизан привлек не столько патриотический порыв, сколько желание заработать.
Однако к исходу марта майору Добжаньскому удалось создать вполне внушительную силу – до 320 бойцов и офицеров. В составе отряда были сформированы эскадрон кавалерии (50 сабель, ком-р ротмистр Ян Валицкий), 1-я пехотная рота (200 штыков, ком-р капитан Я.Грабиньский), кадры 2-й пехотной роты (ком-р поручик А.Кубисяк), взвод тяжелого оружия (ком-р подпоручик Э.Куропка), квартирмейстерское отделение (нач. подпоручик Ш.Левицкий) и канцелярия штаба (нач. сержант В.Марушевский). За счет вскрытых схронов и выкупа у местных крестьян «заначенного» в сентябре 1939 г. оружия отряд был неплохо вооружен. Все бойцы и офицеры располагали личным оружием – винтовками, пистолетами и гранатами.
Улан отряда «Хубаля»
Отряд располагал 70 лошадями и несколькими тачанками, на одной из которых под строгой охраной возился заветный сейф с казной. Стремясь поддерживать «присутствие польского мундира в Польше», майор Добжаньский пытался обмундировать как можно больше своих бойцов, однако форменной одежды все равно не хватало и многие добровольцы при гражданской одежде ограничивались армейскими головными уборами с кокардами и воинскими знаками различия. Однако главной проблемой являлся недостаток боеприпасов, которых имелось всего на несколько часов серьезного боя.
Вплоть до конца марта 1940 г. германские оккупационные власти не знали точного расположения отряда майора «Хубаля». Проверяя слухи о появлении в горах Войска Польского, коменданты активно высылали разведгруппы, которые, в свою очередь, перехватывались боевым охранением польских партизан, имевшим строгий приказ «держать немцев на дистанции». Нередко происходили ожесточенные стычки, в которых обе стороны демонстрировали высокий боевой дух и несли потери.
Однако все это было лишь прелюдией к решающему этапу эпопеи майора Добжаньского. Первый удар по «Отдельному подразделению войска Польского» вновь нанесло подпольное командование. Эмиссар ZWZ подполковник Леопольд Окулицкий (впоследствии, уже в бытность генералом, сыгравший роковую роль в Варшавском восстании и судьбе Армии Kрайовой в целом) прибыл в Галки Кржижоновские и сумел втереться в доверие к «Хубалю».
Воспользовавшись этим, он огласил его людям приказ о роспуске отряда и переводе всех кадровых военнослужащих на подпольную работу, суля им производство по службе и т.п. В результате накануне решающих боев майора Добжаньского покинули более двух третей бойцов, в том числе много офицеров. Осознав значение произошедшего, партизанский командир немедленно выдворил Окулицкого, однако свое черное дело тот успел сделать.
Вполне основательно опасаясь утечки информации к немцам, отряд «Хубаля», сократившийся до взвода конницы и двух взводов пехоты (всего около 100 человек), покинул Галки Кржижоновские и выдвинулся в направление села Хуциска. Там 19 марта произошел первый серьезный бой партизан со своими соотечественниками – занимавшим село подразделением польской полиции. Несколько полицейских и двое местных информаторов гестапо в результате были убиты, остальные разоружены и отпущены. Таким образом майор Добжаньский обозначил немцам район своего присутствия.
В марте 1940 г. по приказу начальника полиции и СС Генерал-губернаторства (Generalgouvernement fьr die besetzten polnischen Gebiete) обер-группенфюрера Крюгера в район Свентокшижских гор для борьбы с польской партизанской опасностью, размеры которой оккупанты представляли себе довольно примерно (с допуском в большую сторону) была стянута крупная группировка германских сил. В ее состав входили 8-й, 12-й и 1-й кавалерийский полки охранных войск СС «Мертвая голова» (Totenkopfverband), 6-й, 51-й и 111-й германские полицейские батальоны и три батальона 372-й пехотной дивизии – всего до 8 тысяч человек при поддержке легкой артиллерии и четырех бронемашин полиции.
Обер-группенфюрер СС Вальтер Крюгер (справа) 1941 год.
Сконцентрировав свою пехоту против одной из рот 111-го батальона, польские партизаны сначала остановили ее плотным ружейно-пулеметным огнем, а затем отбросили смелой контратакой. Одновременно, проскочив в стык между подразделениями немецких полицейских, кавалеристы «Хубаля» атаковали штаб и дислокацию транспортных средств батальона, уничтожив 6 автомашин и временно дезорганизовав управление боем. После двух часов ожесточенной борьбы отряду майора Добжаньского удалось пробиться сквозь порядки гитлеровцев и уйти в труднопроходимую гористо-лесистую местность.
Потери поляков составили 11 убитых, 3 пропавших без вести и 25 раненых, 10 из которых партизаны были вынуждены оставить у местных жителей, где вскоре они были схвачены немцами. 111-й батальон германской полиции, согласно немецким данным, потерял 21 человека убитыми и 72 ранеными.
Победа была одержана польским партизанами в первую очередь потому, что германские полицейские продемонстрировали неспособность оперативно перебросить на угрожаемый участок достаточно сил: бой с их стороны фактически вела только одна рота, хотя в пределах досягаемости находились два батальона, которые могли просто задавить «Хубаля» численностью. Тактика антипартизанской борьбы была еще на зачаточном уровне.
Однако первоначальная неудача не обескуражила германское командование, и оно предприняло все усилия для того, чтобы партизанам не удалось оторваться от преследования. Был понят даже легкий разведывательный самолет «Физлер Шторьх». В результате уже 1 апреля отряд майора Добжаньского вновь оказался в окружении превосходящих сил противника.
Потеряв еще 17 человек убитыми и ранеными, полякам вновь удалось прорваться, и, двигаясь форсированными маршами, в том числе в ночное время, они попытались «сбросить погоню с хвоста». В результате в ночь на 3 апреля кавалерия, которую вел сам «Хубаль», и пехота отряда потеряли связь друг с другом. Уланам удалось оторваться от преследования и уйти в направлении на Сербинов, а пехотинцы на рассвете были атакованы германскими силами и рассеяны. До 6 апреля большинство из них были пленены или уничтожены в ходе предпринятой противником облавы, многие предпочли дезертировать, и лишь единицы продолжили борьбу.
Показательно, что за галантное отношение к пленным немцы отплатили «Хубалю» той же монетой: его попавших в плен бойцов содержали едва ли не по классу «люкс». Сам начальник полиции и СС обер-гуппенфюрер Крюгер навестил в госпитале в Кельце раненых пленных, пожелал «храбрым парням» скорого выздоровления и угостил пивом и сигаретами. Кровавое ожесточение партизанских битв было еще впереди…
Впрочем, населению Свентокшижского воеводства так не показалось: в апреле 1940 г. более 700 человек, подозреваемых в сотрудничестве с «Хубалем», оказались в гитлеровских застенках, многие были расстреляны.
В 10-х числах апреля 1940 г. активная фаза операции против майора «Хубаля» была прекращена. В районе ее проведения остались кавалерийский дивизион эсэсовцев, 51-й полицейский батальон и один батальон 372-й дивизии Вермахта, которые выполняли преимущественно охранные задачи. Майор «Хубаль» имел несчастье увидеть собственными глазами крушение своих амбициозных планов. Оставшись с двумя десятками деморализованных улан и убедившись, что пехота уже не вернется, он бесцельно скитался по горам и лесам. Отряд уже не рисковал квартировать в селах, жители которых в страхе перед немецкими репрессиями могли выдать его.
Ящик с кассой 110-го уланского полка был исчерпан и брошен при отступлении, и если бы некоторые лесники и крестьяне из жалости не «подкармливали» людей «Хубаля», им бы грозил голод.
В эти дни майор написал в последнем письме, переданном супруге и дочери: «Я заметил, что мои уланы перестали бриться и пришивать к мундирам оторвавшиеся пуговицы». Казалось бы – мелочь, но до чего точные признаки деморализации личного состава! Сам майор был болен (вскоре при осмотре его трупа немецкие врачи констатируют у него признаки хронического бронхита и трофические язвы на ногах), почти всегда пьян и, похоже, перестал адекватно осознавать реальность.
По воспоминаниям его людей, в последние дни он любил говорить о несбыточном, например, собирался после войны поехать в Африку «охотиться на львов». Пытаясь удержать последних бойцов, «Хубаль» объявил, что будет расстреливать всех дезертиров, однако когда при попытке к бегству уланами были схвачены начальник канцелярии Марушевский и еще один сержант, майор только обнял их на прощание и отдал им последние деньги.
Утром 29 апреля один из дозоров «Хубаля» натолкнулся на германский патруль. Завязалась перестрелка, в которой погибли один улан и один немецкий солдат; майору стало ясно, что его местоположение открыто. Он поднял своих людей по тревоге и в конном строю двинулся в направление Анелина, желая уйти от вероятного преследования. К ночи, не заметив признаков погони, остатки отряда забивуакировали в густом кустарнике возле небольшого ручейка.
Здесь их на рассвете и захватила врасплох прочесывавшая местность рота 372-й дивизии Вермахта. Увидев, что немцы замыкают окружение, майор Добжаньский отдал приказ уланам рассыпаться и пробиваться малыми группами; вскочив на коней, они выполнили это, не заметив, что их командир не последовал за ними.
Судя по тому, что свой последний бой «Хубаль» принял примерно в 50 метрах от места бивуака по направлению в сторону германской цепи, он сам пошел навстречу противнику и выбрал свою судьбу. Дождавшись, когда военнослужащие Вермахта выйдут на просеку, майор «Хубаль» открыл по ним огонь из 9-мм пистолета VIS, ранил двух солдат и сам был поражен в грудь и в плечо ответным ружейным огнем. Он умер в окружении вражеских солдат, так и не произнеся перед смертью ни слова. Существует мнение, что майора, уже мертвого, несколько раз ударили штыком «для верности».
30.04.1940 р., Солдаты 372 стрелковой дивизии с телом майора, после боя. За голову майора держит его убийца Густав Купч.
Тело майора Добжаньского после захвата.
После этого тело «Хубаля» было по одной версии кремировано, а по другой – погребено немцами в тайном месте. В наши дни выдвигаются несколько предположений относительно места последнего пристанища майора Добжаньского, однако все – на уровне гипотез. На военном кладбище в Кельце существует его символическая могила.
Остатки отряда майора Хубаля, получившие некоторый стимул к продолжению борьбы с известием о гибели любимого командира, продолжали действовать в Свентокшижских горах до 25 июня. К уланам присоединились даже несколько уцелевших пехотинцев и вчерашних дезертиров, вновь увеличив численность отряда до 30 человек. Был проведен ряд нападений на немецкие патрули и польские полицейские участки.
С гибелью «Хубаля» от былого рыцарства не осталось и следа, и все необходимое партизаны отбирали у местных жителей под угрозой оружия. Однако с получением информации о победах германских войск над англо-французами на Западном фронте, бойцы окончательно пали духом и разошлись, устроив напоследок печальную церемонию похорон своего оружия и военной формы. Вдогонку им был издан ругательный приказ главнокомандующего ZWZ генерала Ровецкого, объявлявший майора Добжаньского «провокатором, нанесшим вред народному делу», а его людей – «оскорбившими дисциплину и честь польского солдата».
Очевидно, поэтому лишь немногие из бывших бойцов майора Хубаля присоединились впоследствии к подпольной борьбе. Большинство до конца войны вели частную жизнь, а многие предпочли искать путей эмиграции из страны, чтобы влиться в ряды Войска Польского на Западе.
Михаил Кожемякин
Ваша главная цель – оказать содействие правительству, идущему по пути спасительных реформ. Вы прекрасно знаете, какова цена этой поддержки для самодержавия – и рассчитываете на вознаграждение. Вы крупные промышленники и предприниматели, сливки общества. Вы – молодая российская буржуазия. Вы убеждены в то, что капитализм пришёл на российскую почву после реформ Александра Освободителя всерьёз и надолго – и именно себя видите хозяевами будущего. Буржуазия Европы уже сполна наслаждается политической властью: завоевать её у себя для вас – дело ближайшего будущего. Пока же вы требуете от правительства всецелой поддержки предпринимательства и льгот. Монархия, чтобы выступать умиротворяющим началом для всей страны, должна быть сильной, но в первую очередь сильной морально – как и кадеты, вы выступаете за конституционную, парламентскую модель. Вы также готовы дать населению политические и гражданские свободы. Частную собственность вы считаете непоколебимым абсолютом. Но вас оказалось мало, при всём вашем привилегированном положении в обществе. Самодержавию хватало и своих забот, а голодный и озлобленный пролетариат не собирался ждать, когда вы вдоволь насчитаетесь грядущими барышами. Февральская революция на несколько месяцев дали вам почувствовать себя хозяевами – но не фабрики, а целой страны. Октябрьская революция огромной метлой вымела вас с политической сцены. Большевики по-своему видели экономику нового государства, и вам не нашлось места на Родине. Ваши сбережения и предприятия были экспроприированы «красноармейской атакой» на капитал. Свои дни вы доживали на чужбине, часто не находя денег на хлеб…
